История М., 26 лет

Помню, меня страшно пугала мысль, что я сам окажусь геем. На тот момент я свою квировость еще не отрефлексировал, хотя все признаки были налицо: девушки меня не интересовали, а на парней я давно заглядывался. Мысль, что я могу быть «из этих» (как в облавах Тесака), вгоняла в ступор и вызывала ужас. Никакой позитивной репрезентации в обществе я не видел, сплошное порицание, — вот и примкнул к общепринятому мнению. Каких-то ярких форм моя гомофобия не принимала и вскорости рассосалась, начался долгий путь принятия себя.

Как это было, точно не помню. В конце 2012 года я еще гомофоб, а в начале 2016-го начинаю делать каминауты. По-настоящему осознавать и воспринимать себя геем я стал годом раньше, когда начал знакомится с парнями. С принятием помогли мои первые серьезные отношения. «Мне кажется, что мне не кажется, что я гей» — как-то так я начал думать в тот момент. Об абсолютном принятии речи не шло, все-таки окологомофобная среда подрывает доверие собственным чувствам: нужно было постоянно доказывать себе, что мне комфортно с мужчиной, я гей и это ок. В том же 2016 году я сделал два важных каминаута, благодаря чему принимать себя стало еще легче.

Неприятным сюрпризом стало то, что принятие — величина непостоянная. Гомофобия в обществе и еще больше в медийной повестке давит и будто бы хочет разубедить тебя в том, что ты нормальный. Отсюда возникает чувство, что надо постоянно подпитывать принятие своей гомосексуальности. Не получается так, что однажды принял себя — и на этом все. Когда вокруг много гомофобии, нужна регулярная аффирмация. У меня это, например, музыка, кино, блогеры, друзья и научпоп о природе гомосексуальности.

История М., 27 лет

Мое представление о жизни было таким: есть идеальный и единственный на всех рецепт счастья, и это обязательно гетеросексуальная семья с детьми. А кто этого не хочет, просто еще не понял, что все остальные варианты — самообман. По этой причине я, когда стала старше, радовалась за знакомых бисексуалок, которые расставались с девушками и начинали встречаться с парнями.

Мой путь от гомофобки до открытой лесбиянки был долгим и затянулся на 14 лет. В подростковом возрасте я была по уши влюблена в подругу и заслушивала Земфиру, «Ночных снайперов» и Дэвида Боуи, но не распознавала ничего из этого как признаки квирности. «Настоящие» геи и лесбиянки в моем представлении выглядели как стереотипные карикатуры и обитали где-то на парадах и в ночных клубах европейских столиц. При этом я была влюблена очень сильно, но не могла позволить себе сесть поближе к подруге или взять ее за руку. В 19 лет я все-таки призналась ей в любви — она уже была на безопасной дистанции, жила в другой стране и состояла в отношениях с мужчиной. Тогда я решила, что я бисексуалка.

Это осознание принесло мне облегчение, но все равно было стыдно. Я надеялась, что рано или поздно смогу найти мужа и забуду эту историю. Тем не менее мои следующие отношения были с девушкой.

В течение следующих восьми лет я искала какие-то компромиссные варианты: участвовала в полиаморных тройничках, безуспешно пыталась встречаться с парнями. Какое-то время я идентифицировалась как асексуалка, но чувствовала, что мне это на самом деле не подходит. Мои взгляды постепенно становились толерантнее, мне в этом помогли блоги Contrepoints и Philosophy Tube.

Потом произошло сразу несколько событий. Во-первых, началась война, и я дистанцировалась от родителей. Теперь я начала понимать, что их представления о жизни — не единственно возможные. Во-вторых, я подружилась с лесбиянкой, которая постоянно подкидывала мне литературу и рекомендовала фильмы про квир. Ее примеры помогли мне увидеть красоту и глубину однополых отношений. В-третьих, я начала вести дневник, куда записывала все свои мысли о любви и сексе, пытаясь быть максимально честной с собой. В процессе у меня получилось неплохо отрефлексировать все эти вещи, и в итоге к лету я признала, что я лесбиянка. Все эти восемь лет рядом со мной была еще одна моя подруга, которую я очень долго неосознанно любила. С ней я сейчас и встречаюсь.

История А., 21 год

Меня буллили на протяжении 7 лет. Тогда я еще не называла себя «Агата» и говорила о себе с использованием мужских местоимений. В школе меня часто называли «пидор», «девочка» и так далее. Я не соответствовала общественным ожиданиям, потому что не любила то, что нравится мальчикам, говорила не как они, была «манерной». Со временем буллинг становился все более изощренным, и чтобы совсем не ******* [сойти с ума], я решила, что безопаснее будет примкнуть к большинству. Изображать то, что мне нравится то же, что им, что у меня то же мнение на определенные темы и так далее. Со временем это стало восприниматься как что-то нормальное и привычное. Вместо просто «никакой» реакции на ЛГБТ+ сообщество я начала поддерживать гомофобные высказывания и не заметила, как сама стала продвигать гомофобные идеи. Сложно вспомнить, что конкретно я говорила, но это было что-то вроде: «Это мерзко, неестественно, грязно, так быть не должно».

Однажды лет в 13 я шла по улице и представила, как обнимаются два парня. Скорее всего, это произошло после того, как я общалась со своими подругами. Они не были гомофобными, более того, читали и смотрели контент, где репрезентировалось ЛГБТК+ сообщество. Видимо, что-то всплыло в моей памяти, я решила представить двух парней вместе и почувствовала возбуждение. Для меня это было необычно, так как я свято верила в то, что я гетеросексуальный мальчик, а не бисексуальная транс-женщина. Это был первый момент, где моя старая картина мира начала рушиться. Я все еще оставалась гомофобной внутри социума, но внутри себя открыла новый мир.

Примерно через год я переехала в город побольше, и мне повезло познакомиться с несколькими бисексуальными женщинами, с которыми у нас были долгие и неприятные беседы по поводу гомосексуальности, феминизма, и прочих вещей. Со временем, пережив кучу бесед, я изменила свое мнение, камингаутнулась как «гей» и начала активно интересоваться темой. Так начался период моей жизни, когда я осознала, насколько гомофобность проблематична, как она вредит мне самой.

После камингаута перед своими друзьями как «мужчина-гей», я четыре года встречалась исключительно с мальчиками. После того, как я узнала о внутренней гомофобии, хотелось отринуть детские влюбленности и отношения с женщинами, и принять уже наконец себя. Но принятия так и не было. С самого детства я понимала что-то не так в том, что я называю себя мальчиком, это не сходится с тем, что происходит у меня внутри. Я начала вспоминать и рефлексировать о своем детстве, перестала боятся каких-то вещей внутри себя, и наконец, приняла себя и камингаутнулась как транс-женщина.

Совсем недавно на психотерапии я выяснила, что мои подозрения насчет моей бисексуальности оказались правдивы, и приняла и это.

Фото: ian dooley

История Д., 21 год

На первом курсе колледжа я встретил парня-гея, которого все дразнили. Сначала я не придавал этому значения, но устав слушать, как того парня унижают, я встал на его защиту. Потом я начал с ним сидеть за одной партой и проводить время на перемене. Я понял, что-то чувствую к нему. Сердце замирало, дышать становилось трудно, я начал искать в интернете, что это значит, а потом проходить тесты типа «Гей ли я?» Потом я понял, что гей, но не принял это до конца. Мне было 17 лет.

В 18 лет я уже осознал, что я гей на все 100%, и вскоре я сделал каминг-аут перед тем парнем. Он ответил, что это круто. Я не был уверен, что тот парень был геем, ведь то, что его обзывали, не подтверждало ориентацию. Мне и не нужно было ее знать, главное, что мы хорошо проводили время.

В итоге наши отношения так и остались дружескими. А я осознал, что в прошлом был ужасным гомофобом, своих же товарищей покрывал грязью. Жаль, что попросить прощения у тех людей уже не получится.

Я удалял друзей из VK и других соцсетей и стирал номера из телефонной книжки, то-есть полностью убирал их из своей жизни и старался забыть. Я настолько сильно забыл о них, что даже не помню имена. В итоге у меня нет никаких данных, чтобы найти их в соцсети, в мессенджере, позвонить или просто написать СМС.

История Т., 19 лет

Я вырос далеко за уралом, в провинциальном городке в гомофобном обществе и в гомофобной семье. Как и все дети, я сперва перенял точку зрения своих родителей. Аргументов у них никогда особо не было, только размытые формулировки: «это противоестественно», «это извращение», «эти люди психически больны». Естественно, я не думал о себе как о «психически больном», поэтому не ставил под вопрос свою сексуальность и не искал опровержения их утверждениям. Если не искать подтверждения аргументам, даже самые абсурдные из них могут быть валидными — это как раз мой случай.

Я трансгендерный мужчина и на протяжении большей части своей жизни в обществе презентовал себя как девушку. С раннего подросткового возраста я мастурбировал на фотографии девушек. После того, как стена гомофобии надломилась, я еще около года не принимал свою сексуальность, пытаясь как-то ее оправдать, но финальным камнем в мой огород стало влечение к моей знакомой в новой школе (назовем ее И.). Она бисексуальна, я омнисексуален, и у нас вскоре закрутился роман.

Для меня, как для нейроотличного человека, гомофобия также была удобным социальным инструментом: все люди, как мне тогда казалось, одного мнения о ЛГБТК+. Поэтому ненависть я использовал как универсальную тему для разговоров: общий «враг» по умолчанию обеспечивает некоторый буфер доверия в отношениях с людьми и упрощает коммуникацию. Ретрансляция речи своих родственников, таким образом, помогала мне оставаться частью того общества, в котором я жил, но, в то же время, крепче закрепляла гомофобию в моем собственном подсознании как некую аксиому, в аргументации не нуждающуюся.

История началась, как ни странно, с фандомной культуры, после переезда из провинциального города в мегаполис. Тогда я гиперфиксировался на одном фандомном персонаже. И. сказала, что персонажи ведут себя «как геи». Я был одержим гиперфиксацией, «марать» ее гомосексуальностью было для меня недопустимо. В то же время И. читала фанфики и быстро загорелась новой найденной парочкой, а с кем поговорить об этом, как не со мной, выскоблившим весь интернет в поисках информации о этих персонажах? К тому же, мне самому нравилась динамика между этими персонажами. Но они точно не могли быть «мерзкими гомиками». Так впервые в моей жизни мне пришлось аргументировать свою точку зрения.

В течение буквально нескольких недель разгоряченных и крайне эмоционально накаленных (с моей стороны) споров, стало понятно, что аргументов против гомосексуальности персонажей у меня нет. И, более того, мне самому нравится сексуально-романтическая динамика между ними. Довольно контрпродуктивное осознание для поддержания гомофобии.

С трансфобией было сложнее. Благодаря И. я стал придерживаться феминистской точки зрения и поддерживал эмпаурмент девушек в любой его форме. При этом любое описание лесбийского секса доставляло мне жуткий дискомфорт, когда я пытался представить себя в одной из ролей, но такого не происходило с гетеросексуальным сексом, если я представлял себя мужчиной, или с гомосексуальным мужским сексом. Меня вовлекло в ролевую игру, где я выбрал единственного доступного мужского персонажа.

Осознание начало наступать на пятки, когда я начал говорить о себе в мужском роде не только в ролевых чатах в интернете, но и в школе, в жизни: стало больше поводов для буллинга, люди стали задавать вопросы. Я попытался вывести у себя эту привычку, не только потому что трансгендерные люди, в моем понимании, были какими-то экзотическими фриками, но и потому что на меня сильно повлияла знакомая радикальная феминистка. «Если ты говоришь о себе в мужском роде и носишь „мужскую“ одежду, — диктовала ее точка зрения, — значит, ты не принимаешь себя как девушку и не можешь быть феминисткой».

Я никогда не рассматривал трансгендерность как опцию, пока случайно не наткнулся на комикс о трансмужчинах во ВКонтакте. Начал копать, было сложно: у меня дрожали руки и еще очень долгое время я не мог даже в поисковик вбить слово «трансгендерность» — даже напечатать это слово было для меня равноценно черному кресту на всей моей жизни. Тем не менее, когда человек, которого я считал своим другом, продолжил обращаться ко мне в женском роде, хотя я настойчиво просил его этого не делать, в голове кликнуло осознание. Это не было свободное от трансфобии осознание, скорее, я смотрел на это как на принятие ужасающей патологии, которая перекорежила всю мою жизнь. Еще долгие годы я не мог даже произнести слово «трансгендерность» вслух: когда я совершил каминг-аут И., это было едва ли не на жестах. Ситуация была похожа на поезд в никуда.